De facto институт арбитражного управления сегодня переживает очередной кризис: профессия (или, точнее, именно профессиональная деятельность) теряют свой авангард в лице тех, кто планировал осуществлять деятельность в триедином интересе добросовестно и разумно.
На наш взгляд, причину вышеуказанных обстоятельств можно выявить, рассматривая арбитражного управляющего с позиции той цели, для которой этот менеджер пришел в правовую реальность с переходом к рыночной экономике, а именно – управление несостоятельными должниками.
Арбитражное управление как элемент обеспечительного механизма реализации прав должника, признанного банкротом:
Правовой статус должника – коль скоро банкротством затрагивается не только обязательство как одно из множества иных правоотношений в жизни должника – не может быть затронут или ограничен только лишь в части. Исходя из этого, равнозначным образом очевидно, что до того момента, как требования кредиторов будут погашены (или, во всяком случае, максимально погашены), правовой статус должника не может включать в себя, в свое содержание только обязанности. Остается и какая-то часть прав.
Однако это не та классическая форма прав, которая предусмотрена гражданским правом, семейным правом, правом социального обеспечения, налоговым правом и так далее. Это уникальная форма прав в рамках экстраординарного процесса несостоятельности (банкротства). В связи с этим возникает объективная необходимость в обеспечении этих прав.
Наряду с представлением о содержании обеспечения в гражданском праве, данный термин используется также в трудовом праве, праве социального обеспечения и так далее. При этом для целей его использования в данных отраслях оно наделяется содержанием, отличным от содержания, которым оно наделяется в гражданском праве, что еще будет рассмотрено далее.
Между тем, исходя их данных тезисов уже можно прийти к выводу, что обеспечение реализации прав должника в процессе несостоятельности (банкротства) по своей природе более тяготеет к тому смыслу, который придается обеспечению в публичных либо частно-публичных отраслях права. Это не случайно, ведь институт несостоятельности (банкротства) как часть предпринимательского права не является сугубо частноправовым. Подобно самому предпринимательскому праву, институт несостоятельности (банкротства) представляет собой комплексный институт. В современном законодательстве о несостоятельности банкротстве на это прежде всего указывает норма Закона о банкротстве, согласно которой арбитражный управляющий как ключевая фигура процесса несостоятельности (банкротства) обязан действовать в триедином интересе, а именно – в интересах должника, кредиторов и общества. Кроме того, такая комплексность была присуща институту ещё в дореволюционный период.
Необходимость обеспечения реализации прав должника в процессе несостоятельности (банкротства) обусловлена, во-первых, особенностями рассматриваемой нами области права, а именно:
- Экстраординарностью процесса несостоятельности (банкротства);
- Комплексностью, то есть частно-публичным характером, института несостоятельности (банкротства);
- Неоднозначностью и разнонаправленностью интересов субъектов несостоятельности (банкротства);
- Реверсивным характером прав и обязанностей субъектов несостоятельности (банкротства), под которым автор подразумевает то обстоятельство, что права и обязанности в рамках банкротства, которые, казалось бы, установлены в законе или договоре, получают качественное преобразование, становятся «служащими» целям несостоятельности (банкротства).
Во-вторых, необходимость обеспечения реализации прав должника в процессе несостоятельности (банкротства) обусловлена задачей, которой наделено государство по отношению к субъектам, которые попадают в кризисную ситуацию при рыночной экономике, а именно – правом вмешательства в деятельность таких субъектов.
Таким образом, правам и законным и законные интересы должника в процессе несостоятельности (банкротства) требуется обеспечение как то, что будет способствовать наиболее эффективной их реализации.
Механизм правового регулирования обладает признаком линейности (которая, между тем, не нарушается в том числе при наличии опциональности и алгоритмичности правоприменения – действия предусмотрены), прямой связанностью с законами и правовыми принципами, направлен на конкретный результат. Кроме того, отсутствие необходимого регулирования преодолевается путем либо непосредственного урегулирования вопроса, либо путем применения аналогии права либо закона, то есть посредством обращения к аналогичному прямому регулированию.
По своей сути механизм правового регулирования – это модель, показывающая, как право претворяется в жизнь от государства к тем, чьи отношения этим правом регулируются.
Между тем, когда мы хотим учесть что-то «не линейное», что-то, что дополнительно способствовало бы эффективности, повышало правовую привлекательность основных элементов механизма правового регулирования, мы называет эти правовые средства факультативными элементами.
Однако указанное приводит, как проанализировано выше, к тому, что в сферу механизма правового регулирования зачастую попадают такие элементы, которые явно обладают иными признаками, отличными от признаков основных элементов механизма, и которые как раз по своему функционалу не просто могут возникать дополнительно в рамках отдельных областей права, прежде всего, потому что такова специфика таких областей, а не самого механизма правового регулирования.
Это элементы, обладающие функционалом, направленным на обеспечение функционирования элементов механизма правового регулирования – элементы обеспечительного механизма в процессе несостоятельности (банкротства).
Одним из таких элементов выступает институт арбитражного управляющего, поскольку его деятельность обусловлена не просто реализацией норм – куда больше значение имеют те самые провозглашенные императивно добросовестность и разумность менеджера: его инициативность, оперативность совершаемых действий, эффективность принятых им решений.
Институт арбитражного управляющего в дореволюционный период:
В дореволюционный период суд передавал осуществление задач конкурсного процесса конкурсному управлению – коллегиальному органу, который подчинялся суду, имел юридическое лицо с делопроизводством, печатью и непосредственно взаимодействовал с судебными и иными государственными компетентными органами. Конкурсное управление состояло из кураторов, которые избирались собранием кредиторов. Как и современный управляющий, оно принимало в свое управление все дела несостоятельного и, приступив к своей деятельности, должно было, соблюдая пределы законности, удовлетворить требования кредиторов несостоятельного должника.
Исполняя эту задачу, управление обязано было:
- Управлять делами и имуществом несостоятельного;
- Стараться выявить все имущество несостоятельного;
- Произвести оценку имущества «сколь можно к истинной цене его близкую»;
- Составить общий счет и предположение о порядке и количестве удовлетворения предъявленных претензий;
- Представить свое заключение о причинах несостоятельности и ее свойстве (злостная (подложная), несчастная или неосторожная) и
- Определить положение несостоятельного должника во время производства конкурса.
Надо отметить, что также не имело конкурсное управление и значения судебной инстанции для разрешения возникающих споров. Кроме того, подобно упомянутой нами ранее инициативности, а также «добросовестности и разумности», конкурсное управление тоже было обязано не просто выполнять строго очерченный круг прав – «способы осуществления права различествуют».
Так, мы видим, что сущность конкурсного управления очень напоминает современное арбитражное управление. Однако сам институт банкротства и спектр правовых возможностей были уже: не касательно задачи удовлетворить требования, а относительно взаимного влияния субъектов правоотношений друг на друга. В частности, влияние на конкурсное управление было гораздо ниже.
Современный институт арбитражного управляющего: проблемы правового статуса и реабилитационного потенциала института и возможные пути их решения:
Современный институт несостоятельности (банкротства) предоставляет широкие возможности контролировать деятельность арбитражного управляющего. Итогом данных возможностей на сегодняшний день можно назвать «презумпцию вины» арбитражного управляющего.
Рассматривая правовые презумпции также в призме обеспечительного механизма, общим элементом которого они являются, рассмотрим данный феномен подробнее, обратив внимание на презумптивную часть арбитражного управления подробнее, согласно логической цепочке «презумпция сверхкомпетентности» - «презумпция вины».
Так, на сегодняшний день можно отметить презумпцию компетентности арбитражного управляющего в вопросах ведения бухгалтерского учета должника, нецелесообразности и необоснованности привлечения специалиста с целью возложения на него своих обязанностей.
Знания бухгалтерского учета являются не единственным предметом, который владеет арбитражный управляющий. Анализ судебной практики показывает, что суды презюмируют его компетентность в следующих вопросах, непосредственно связанных с родом его профессиональной деятельности:
- юридическая деятельность и делопроизводство;
- организация торгов;
- на надэкспертном уровне - определение возможности или невозможности восстановления его платежеспособности, установление наличия или отсутствия оснований для оспаривания сделок должника, признаков преднамеренного или фиктивного банкротства;
- познания в области гражданского, налогового, трудового и уголовного права, гражданского, арбитражного и уголовного процесса, бухгалтерского учета и финансового анализа, оценочной деятельности и менеджмента.
Заметим, что презумпция исключительной компетенции на сегодняшний день приобретает характер непровержимой и – не поддающейся никакому сомнению и ничьей оценке, если лицо обладает статусом арбитражного управляющего.
Так, в одном из определений Верховный Суд РФ обозначил конкурсного управляющего как самостоятельного субъекта, в другом случае не явилась уважительной причиной и временная нетрудоспособность управляющего, которая, по мнению суда, должна являться основанием для написания им заявления об освобождении.
Характеризуя данную презумпцию с точки зрения ее признаков, отметим следующее:
- По правовой закрепленности данное предположение с очевидностью можно отнести к фактическому и неопровержимому относительно критерия опровержимости.
- По типу отражения в правовой норме – косвенным. Общий вывод о высокой квалификации среди остальных участников следует из анализа комплекса норм.
- Обязательность для правоприменителя данной презумпции – в данном случае – на императивном (обязательном) уровне, а вот роль и место в правовом регулировании она занимает материально-правовую.
Заметим, презумпция компетентности относится именно к обязательной не случайно, ведь арбитражный управляющий в силу закона обязан действовать добросовестно и разумно в интересах должника, кредиторов и общества.
Обязанность действовать в триедином интересе и качества такого действия в части «добросовестности» и «разумности», которые не находят нормативного закрепления (сколько бы не указывал Конституционный Суд РФ на целесообразность данной оценочной категории), превращают арбитражного управляющего в некоторый абсолют, который должен не просто грамотно разрешить конфликт интересов, а учесть все интересы.
Например, последняя практика рассмотрения жалоб на действия (бездействие) арбитражного управляющего наталкивает на мысль, что даже инициативность может быть наказуема: подал заявления о признании сделки недействительной в арбитражный суд и суд общей юрисдикции – значит, не смог рассчитать эффективность данного действия, но при этом госпошлина уплачена, а значит, дополнит общий размер убытков, который потом предъявят кредиторы.
Если же из вышеуказанных судов выбирается какой-то один, но результата не следует, управляющий, очевидно, не совершил полный комплекс действий, гарантирующих успешный результат, и в данном случае размер убытков составит весь размер возможного причитающегося конкурсной массе после признании сделки недействительной.
Не составляет труда для практикующего в сфере несостоятельности юриста проследить и еще одну особенность.
В основу судебного акта о взыскании с арбитражного управляющего убытков ложится судебный акт о признании его действий (бездействия) неправомерными. Причем второй состав чаще всего является формальным, что делает заключительное решение вызывающим большое количество вопросов к правоприменителю.
Хотя вышеуказанное может показаться не повсеместным, это не так, что подтверждается нежеланием страховых организаций приблизительно с конца 2021 года вследствие сверхубыточной деятельности арбитражных управляющих производить страхование их ответственности по разумному размеру страхового вознаграждения, что влечет уход большинства управляющих из профессии, а прежде всего – нежелание проявлять инициативу при проведении процедур банкротства, ограничиваясь классическими безубыточными действиями. То есть теми действиями, которые направлены на пополнение конкурсной массы и удовлетворение требований кредиторов.
Законодателя же это наталкивает на иное решение вопроса – нивелирование «классического» страхования ответственности и поиск новых решений обеспечения выплаты убытков лицам, которым был причинен ущерб неправомерными действиями (бездействием) управляющего. И это, на наш взгляд, правильно: институт арбитражного управления находит в лице правоприменителя контроль, поэтому вопросы регулирования должны решаться аутентичным органом власти.
Выводы:
На современном этапе мы наблюдаем парадоксальную ситуацию:
1) Институт арбитражного управляющего, вне сомнения, обладает высоким реабилитационным потенциалом, и не случайно мы можем справедливо отнести его к элементам обеспечительного механизма реализации прав должника, признанного банкротом.
2) Институт арбитражного управляющего вследствие этого потенциала приобретает сильный контроль со стороны других участников процесса банкротства, вследствие чего становится (как хотелось бы ожидать) не более эффективным, а более скованным, ограниченным. И сегодня вопрос о менее защищенной стороне рассматриваемых правоотношений становится актуальным и открытым.
Таким образом, в настоящее время институт несостоятельности стоит на границе перемен. Еще пару лет назад данная фраза была вызвана объективными обстоятельствами. Сегодня она вызвана вопросами, возникающими внутри базовых, ключевых звеньев механизма банкротства, а значит, есть шанс на их эффективное урегулирование.
